Хрупкая девушка, проведшая бесконечных 14 месяцев в застенках “ЛНР” и вырвавшаяся из них в конце концов после очень трудных переговоров по обмену, сегодня пытается вернуться к нормальной жизни. Об этом пишет СобКор со ссылкой на Укринформ.
Это тяжело. Помогают ей вновь почувствовать уверенность и разобраться в себе, найти силы двигаться дальше небезразличные люди.
Сейчас Маша живет в доме одной такой нашей соотечественницы в Берлине, координатора проектов оказания гуманитарной, психологической и социальной помощи в Украине Ольги Пишель. Хочет говорить о случившемся с ней самой и ее родным городом со всеми, кто готов слушать. Депутат бундестага от партии Зеленых Мари-Луизе Бек - одна из таких людей. Встретилась с украинкой в пятницу, в своем офисе, внимательно выслушала... Бек очень тактична, она много общалась с пострадавшими в военных конфликтах, в том числе в Боснии. «Я знаю, что когда ты выходишь на свободу после долго времени в плену, ты должен решить - что и как говорить. Понадобиться много времени для того, чтобы решить, что делать, и как жить дальше», - говорит немецкий парламентарий.
- Маша, как идет возвращение к нормальной жизни?
- Я сейчас пока себя ощущаю цыпленком, который вылупился и смотрит по сторонам. Я первое время не была адаптирована даже к тому, чтобы дорогу перейти. Заходила в метро и думала: ага, что же тут люди делают? Покупают билеты, спускаются вниз... То есть я каждое движение продумывала. Был такой период. Не способна была даже нормально в бытовых вопросах разобраться. Но постепенно адаптируюсь.
- В Берлине долго планируешь пробыть?
- В Германии - месяц или чуть больше. Я пока не хочу ни о чем думать. Я пока просто живу, радуюсь жизни. Исследую в настоящий момент Берлин. Тут я просто отдыхаю. Меня пригласила организация. Я была бы рада с кем-то встречаться, кому-то рассказывать.
- Насколько я знаю, ты уже в Брюсселе успела побывать, по приглашению чешской правозащитной организации People in Need.
- В Брюсселе мы (в конце апреля) встречались с Ребеккой Хармс (партия Зеленых в Европарламенте). Она очень позитивно относится к Украине, она была в курсе моей ситуации.
- А вообще ты была готова к такой публичности: многочисленные интервью, встречи?
- Она уже сходит на нет...
Но конечно я не была готова. Когда меня поменяли, я была та же самая Варфоломеева внутри, как и раньше, а то, что вокруг меня была куча журналистов, к этому я готова не была. Я не знала вообще, что такой ажиотаж был вокруг моего обмена, моей ситуации. Я этого не знала.
Это, с одной стороны, очень приятно, с другой - очень тяжело, когда в день у меня был миллион звонков от моих друзей, от журналистов. И все чего-то спрашивают, все чего-то хотят. Когда активизировались все знакомые, которые у тебя были за 30 лет жизни. Было очень тяжело.
- Ты лежала в больнице в Киеве сразу после освобождения, восстанавливалась. Помощь психолога понадобилась?
- В больнице я лежала недели полторы: капельницы, общее восстановление, иммунитет поднимали - организм был очень ослаблен. Когда не состоялся обмен, я не могла есть неделю. Папочка старался, передавал картошку, вкусности выбирал (отцу Марии, который живет в России в 100 км от Луганска и еженедельно приезжал, разрешали приносить передачи, но видеться с дочерью или даже поговорить по телефону не позволяли - ред.), я на них смотрю, а есть не могу. Не было сил физических заставить себя есть, чтобы не умереть, чтобы хотя бы до обмена дожить.
Я общаюсь сейчас с психологом, и я очень ей благодарна. Мы очень с ней позитивно общаемся. Много полезного уже сделано. В принципе, какой-то особой психологической травмы, как у людей, которых жестко пытали, у меня, конечно же, нет. Но есть очень много моментов, которые тяжело принять и пережить.
То, что я сейчас хожу и улыбаюсь, это не потому, что у меня все легко. Люди некоторые думают так. Одна журналистка сказала: «Что вы с этой Варфоломеевой носитесь, у нее все хорошо, она улыбается!» То, что Варфоломеева улыбается - это большая работа. Это потому, что я заставляю себя быть сильной и не раскваситься, не раскиснуть.
- Чем дальше будешь заниматься, уже знаешь? Есть предложения по работе? Планируешь продолжать заниматься журналистикой?
- Собственно журналистом до начала всех этих событий я и не была. Я работала фотокорреспондентом, освещала разные наши луганские события.
Вменяли как отягчающее обстоятельство, что я "неправильно" освещала события в Луганске и дискредитировала "ЛНР"
Потом, когда наступила полная изоляция нашего города, области, когда я поняла, что я одна тут нахожусь, все наши уехали, а я могу с людьми чем-то поделиться, я начала снимать видео о том, как живет город без украинской власти, какие «чудесные» у нас изменения, как не работают банки, что пустые полки в магазинах, что разбит город. Для телеканала ICTV, помогала журналистам 1+1. Была фиксером или фрилансером, как это называется (получала гонорар, но не числилась в штате).
Мне это вменяли как отягчающее обстоятельство, что я "неправильно" освещала события в городе Луганске и дискредитировала "ЛНР". При этом мне мои тюремщики сами говорили: «Ты же не журналист, это Украина решила тебя так распиарить»...
Сейчас мне поступило несколько разных предложений от разных каналов. В первую очередь, это 1+1. В принципе, мы уже с ними договорились, все согласовано.
Есть предложения написать книгу от разных издательств. Я думаю, у меня есть чем поделиться, донести правду изнутри. И у меня есть мессидж для людей о том, как не сдаваться, как быть сильным, как верить, как пробивать стены.
Хочу заниматься сейчас чем-то полезным для людей. И сейчас я с разными людьми обсуждаю то, чем я могу быть полезна. Я хочу приносить пользу. Я как никто другой понимаю, как тяжело было людям уехать, находиться под обстрелами, как тяжело было находиться в плену... Но я пока не знаю, чем я могу быть полезной обществу. Я готова выслушать все интересные идеи. Я хочу действительно, чтобы мое имя, если оно есть, чтобы оно действительно приносило какую-то пользу. Я уже готова к этому.
- Тебя обменяли «дорого», на российского офицера.
- На двоих людей. Человек, российский снайпер, основной персонаж, на которого меня меняли, был осужден на 11 лет. Мой обмен сорвался раньше, потому что его не могли поменять, нужно было получить помилование от Президента. Официально меня поменяли на двоих - его и девушку.
Но до этого уже были люди отданы, когда срывались обмены несколько раз, когда привезли не меня. Украина людей привозила, но все время что-то не срасталось, отдавали не меня.
Я каждое утро просыпалась и думала: а вдруг сегодня? И так фактически больше, чем полгода (с 29 июля 2015-го - ред.).
- Ты в первых своих интервью повторяла, что тебе не сломаться помогал Бог. В какой храм ты пошла после освобождения? И как часто ты бываешь в церкви?
- Для меня это был очень важный момент, я всегда очень верила в Бога. Там я еще больше убедилась, что Бог меня не оставляет, всегда меня поддерживает. У меня всегда была вера: Маша, все будет хорошо, все будет хорошо! Вокруг меня куча ополченцев, все с автоматами, и меня все видят врагом, а внутри у меня уверенность, что все будет хорошо. И всем людям там я говорила, что буду на свободе, что не буду сидеть в тюрьме, хотя на тот момент не было даже речи об обмене.
Меня всегда поддерживал стих из Библии, который я прочитала и за день до обмена, когда я еще не знала, что он состоится, из Исаии: "Скоро пленник будет освобожден, не будет сидеть в яме, и будет у него вдоволь хлеба". Это для меня было Чудо.
После освобождения я пошла в протестантскую церковь «Спасение» в городе Вишневом. Я и раньше туда ходила, и сейчас хожу. Я не исповедуюсь, я просто знаю, что когда я Богу молюсь, Господь меня слышит. Это самое главное для меня - знать, что он меня слышит.
- В тюрьме, тем более в подвале, трудно не сойти с ума. Было какое-то одно навязчивое желание в эти долгие 14 месяцев, которое наоборот помогало?
- В июле 2015 года я решила, что выйду на свободу и покрашусь в блондинку (улыбается). Сделаю что-то такое необычное, чего никогда в моей жизни не было. Я всегда была брюнеткой или русой. Это была мысль, совершенно оторванная от Вселенной.
И еще - суши «Филадельфия» (улыбается). Но не просто, а с бокалом красного вина и в красивом платье. Вот это означало для меня - почувствовать себя человеком. Не девочкой, которая сражается и верит в идеалы, а просто девочкой.
- Когда тебя привезли в Киев после освобождения, что сделала первым делом? Покрасилась и купила суши?
- Поначалу немножко смотрела по сторонам. Потом мои новообретенные друзья, которые за меня переживали, они мою мечту исполнили, повели меня в ресторан большой компанией, и мы съели суши «Филадельфия» и выпили по бокалу вина (улыбается).
- Тебя освободили перед 8 Марта...
- Меня освободили перед 9 марта, перед моим Днем Рождения!
Я очень благодарна людям из «Восток-SOS», которые организовали для меня праздник. Они пригласили много людей. Пришло много знакомых и не знакомых, просто поздравить, порадоваться вместе со мной. Надарили разные люди мне одежды, деньги, много подарков. Это было какое-то неземное счастье вообще!
Потому что в прошлом году, когда мне исполнилось 30 лет, свой юбилей я праздновала в тюрьме. Моим подарком было мороженое! Из другой камеры мне заключенный передал (улыбается). Это было, знаете, неземное удовольствие - съесть мороженое, холодное. Это очень было круто! И один из людей «по ту сторону» подарил мне мишку маленького. Это было проявление симпатии какой-то.
- Как обустроена твоя жизнь дома в Киеве сейчас? Получила ли помощь, жилье?
- У нас военнопленные не имеют статуса, они не участники АТО. Поэтому ты не можешь претендовать на какое-то вознаграждение. Да, ты все потерял, но мы тебя подлечили. И все... И то - это просто потому, что мое имя раскручено. А так другие военнопленные даже того не имеют.
- Ты виделась с Юрием после всех событий, контактировала с ним? (Юрий Гуков (Асеев), луганский журналист, попросил Марию сфотографировать несколько домов, во время чего она была арестована за съемку секретных объектов - ред.)
- Он приехал на мой обмен. И как ни в чем ни бывало: «Маш, привет!» А я не знала, как общаться с этим человеком, я настолько была злая, боялась, что если начну с ним говорить, то сорвусь и будет конфликт. Я была не в том состоянии, чтобы конфликтовать... После этот человек, не пообщавшись со мной, очевидно, обидевшись, начал в Интернете, в газете «Факты» рассказывать, что Маша, мол, все знала (что и зачем она фотографировала). Я даже не стала реагировать. Когда он написал и поздравил меня с Днем рождения, я спросила: «Юра, зачем ты врешь?» А он в ответ предложил забыть, мол, дело прошлое...
Сам Юрий не поехал в Луганск, там ведь опасно, все это время прекрасно благоденствовал в Харькове. Все у него чудесно. Не знаю, понимал ли он угрозу... Наверное, все же понимал; через день после того, как меня задержали, он мне написал: «Маша, будь аккуратней». Но было поздно. Я это прочитала уже с компьютера людей, которые меня задержали.
Ранее мы сообщали, сколько пленных украинцев удерживают боевики на Донбассе.